IV
В этих политических спорах никакой определенной и убежденной мысли Бестужев не обнаружил. Он был конституционалист и не одобрял "южных инстигаций и преступных намерений ввести в России республику", а между тем, вторя другим, соглашался "огласить на Руси республику"38.
В щекотливом вопросе об устранении царствующей фамилии он также обнаружил большую неустойчивость взглядов.
Когда на одном собрании при нем стали говорить о грабеже и кровопролитии, он сказал: "можно и во дворец забраться" (показание князя Трубецкого); когда Рылеев и Оболенский упоминали о погублении всей императорской фамилии, он пристал к сему мнению, но утверждал, что пристал притворно и настаивал вместе с Якубовичем, что на это нужно не менее 10 убийц, в надежде, что нельзя будет найти такого числа отчаянных извергов и тем устранится удар от главы священной". "Я был крикун, а не злодей, - писал он в своих показаниях, - хотя предлагал себя для совершения ненавистного дела, ибо знал, что меня Рылеев не употребит"; Каховский признал, что Александр Бестужев наедине уговаривал его не исполнять поручения, данного ему Рылеевым 13 декабря (поручение заключалось в убийстве Императора); на одном собрании Александр Бестужев и Каховский показывали себя пламенными террористами, готовыми на ужаснейшие злодейства; Бестужев признался, что сказал: "переступаю за Рубикон; а рубикон значит руби все, что попало"; однако же клялся, что сие было лишь бравадою, пустою игрою слов; когда покушения на жизнь Императора Николая Павловича требовали как необходимости князь Оболенский, Александр Бестужев и князь Трубецкой, их диктатор, когда некоторые члены советовали удовольствоваться арестом Императора и всей августейшей семьи; и когда Рылеев кончил спор словами: "обстоятельства покажут, что делать должно" и просил достать карту Петербурга и план Зимнего дворца, Бестужев говорил со смехом: "Царская фамилия не иголка, не спрячется, когда дело дойдет до ареста".
Все эти бравурные остроты и резкие выходки указывают и на совсем несерьезное отношение к делу.
Тем не менее в самый день 14 декабря Бестужев проявил редкую расторопность и стойкость. У современников имя его осталось в памяти. Греч говорил, что он был главным действующим лицом на площади39. "Александр Александрович Бестужев (сумасбродный критик, наглец в обществе, писатель не без дарования, но гоняющийся за умом, тогда как ум никогда почти не давал ему поймать себя), - писал другой современник40, - выдал себя за адъютанта великого князя Константина Павловича, клялся солдатам, что цесаревич схвачен на дороге, что Михаил Павлович в оковах, изранил частного пристава Александрова, исколол квартального надзирателя и велел провозглашать "да здравствует конституция!".
"Мятежники были в ужасном исступлении, - рассказывал и еще один современник, адъютант герцога Вертембергского. - Бестужев бегал между ними с белой повязкой на руке, вооруженный кинжалом и пистолетом"41.
На самом деле поведение Бестужева на площади было хотя решительное, но далеко не такое кровожадное и театральное.
надлежит Николаю Павловичу, что в городе как будто ничего не бывало. "Николай Павлович распоряжается всем и не показывает отчаяния, - писал он. - Все приняли это хладнокровно; полки присягают, не зная кому, но все обходится тихо"42.
Хотел ли Бестужев успокоить свою мать (но тогда зачем было вообще писать об этом) или он сам за три дня думал, что все обойдется мирно?
Примечания
38. "Итак, положено было в день присяги всем фронтовым сочленам по полкам своим говорить противу присяги. Кричать, что Константина Павловича или принудили или обманули, или это недостаточный отказ по письму: пусть хоть манифеста даст, а лучше всего пусть сам приедет и далее, как и было произведено. Начальником войск избран Трубецкой, хотя и думал быть им несколько времени Якубович. Так действуя, хотели мы (и я вторил за другими), если увлечем своим примером полки, то арестовать царскую фамилию, если же перевес только на нашей стороне, то послать депутацию к Константину Павловичу, с просьбой с некоторыми ограничениями царствовать. Впрочем, дальнейших распоряжений ждать от князя Трубецкого, ибо тут уже он был полномочен и наша совещательная дума уничтожилась. Знаю только, что при удаче хотели принудить сенат узаконить сделанное нами и устранить царствующую фамилию от престола, а на Руси огласить республику",-- показание Бестужева.
39. В. Греч "Записки о моей жизни", с. 394.
"Русский архив", 1899, II, с. 294-295.
41. "Вступление на престол Императора Николая I. Из записок генерал-лейтенанта М. Данилевского" // "Русская старина", 1890, ноябрь, с. 502.
42. "Сборник снимков с автографов русских деятелей 1801-1825". - СПб., 1873, с. 7.