XXIV
Роль литературного критика, руководителя и законодателя "изящного вкуса" давно улыбалась Бестужеву. Он был очень высокого мнения о значении этого "вкуса" в деле нравственного и общественного развития. Еще в самом начале своей литературной карьеры он прочел в Собрании вольного общества любителей словесности, наук и художеств реферат на тему "О вкусе". Реферат был пересказом чужих мыслей, но выражал его собственные взгляды228.
"Образовать и очистить вкус есть важное государственное дело, предлежащее целому народу, - говорил Бестужев, повторяя слова известного тогда эстетика Сульцера. - Вкус, бесспорно, влияет на нравственность, хотя некоторые люди, исполненные вкуса, предаются порокам. Физически прекрасное ведет нас к нравственно прекрасному. Разум, вкус и то, что Шафтсбури и Гутчесон называют моральными чувствами, суть одни и те же способности. Магическая сила музыки и поэзии раскрывает невинные сердца дружеству, состраданию, всем кротким чувствованиям, и вкус есть верный вождь ко всему изящному. Сколь благополучен человек с изящным вкусом! Он при источнике чистейших, невиннейших удовольствий. Вся природа - его наследие. Вкус разливает некоторую лесть на все поступки человека. Истинный вкус украшает нрав человека и делает душу его доступнее к ощущениям всего благого и великого". Эти мысли, тогда очень ходкие, попадаются часто во всех статьях Бестужева, и всегда эстетическое и этическое суждения являются у него тесно друг с другом связанными. Так, например, он охотно соглашается с мнением какого-то англичанина, что поэзия, "наречие страстей или воспламененного воображения, заключенное в известных размерах, нравясь и пленяя, дает наставление и исправляет людей"229.
Он даже убежден, что "безнравственник может написать прекрасную статью об электричестве, о хозяйстве; но поэма, высокий роман и история личин не знают"230.
Иногда при разборе текущих явлений литературы Бестужев совсем покидал всякую эстетическую точку зрения и прямо переходил к разбору моральных идей, заключенных в разбираемом произведении. Когда, например, у нас были переведены повести для юношества Коцебу-автора очень тогда популярного, о котором можно было сказать много интересного, - Бестужев обрушился на эти повести, недовольный именно их моралью. "Юношам, - говорил он, - нужно преподносить самую чистую мораль, хотя бы и сухую. А вся мораль Коцебу - утилитарна: "не пренебрегай безделицами, ибо от них в свете зависят важные вещи". Опасно юношам прививать плевелы человеконенавидения. Не нужно людей показывать черными. Зачем твердить им: мудрецы были чудаки, а великие люди - эгоисты. Кто вырос под туманом подобных мнений, тот никогда не вспыхнет душой при имени правды и отчизны"231.
как на одно из лучших орудий нравственного воздействия на ближнего.
"Критика - краеугольный камень литературы, литература - выражение господствующего "вкуса" в обществе, а вкус синоним личной и государственной морали", - рассуждал наш моралист, и потому не упускал случая где только было возможно показать свою критическую сноровку. "Как жаль, - говорил он, - что нет критики на все, что выходит из-под печатного станка. Публика - дама: она любит, чтобы ее водили под ручку... Что касается меня, то при каждом нашествии на русский Парнас я буду кричать, как гусь капитолийский, чтобы разбудить Манлиев и Дециев"232.
И он исполнил свое обещание: он, действительно, кричал иногда, как гусь - громче всех остальных; Манлиев и Дециев он, конечно, не разбудил, но уколол самолюбие многих и обнаруживал подчас очень драчливые аллюры233.
В выражениях Бестужев не стеснялся: обругать противника "нетопырем, гнездящимся в развалинах вкуса"235, поднять кого-нибудь на смех игриво, но вместе с тем очень обидно236237, или в притворно серьезной форме рассуждения начать говорить о том, что такое глупцы, насколько степень благоразумия правительства высказывается снисхождением оного к глупцам и бездельникам, что такое дураки и плуты в политическом обществе238 - на все Бестужев был мастер, и все это производило в то время большое впечатление.
Конечно, для самого критика не было тайной, что он часто тратит свои силы по пустякам. Он понимал, что критика не должна заниматься мелочами и не должна обнаруживать дурного тона, он признавал даже, что для обуздания своевольного языка, который много болтает при своевольстве свободного тиснения - нужна цензура239, но вместе с тем он знал, что ему самому не обойтись без мелочей и без злоязычия в своих статьях ввиду мелочности самой русской словесности; и не без оснований он думал, что, в общем, и эти пустяки могут оказать на читателя свое хорошее влияние.
"Поездка в Ревель" Бестужев рассказывает, как на одной станции, за чашкой соленого шоколада, он на эту тему беседовал со своим братом.
- Почему, - спрашивал его брат, - ты изощряешь шестое твое чувство, то есть вкус эстетический, на разных мелочах?
- Во-первых, потому, - отвечал ему автор, - что не надеюсь на свои силы... Притом лень, рассеянье и служба; наконец, о лучших писателях мнение публики уже установилось. Когда же я вижу людей, из коих одни хотят пробить дверь славы медным лбом самохвальства, а другие проползти к ней в замочную скважину - кровь моя кипит, и в зеркале критики Мидас любуется своими ушами, которых бы он не увидел иначе. У нас литературное имя можно подчас купить и завтраками, и молодые люди, начинающие писать, могут обольститься ложным блеском, и тогда - прощай образованность. Я знаю, что многие обрекли меня на остракизм, не читавши... благодаря критике, мне часто приписывают честь авторства всех безымянных глупостей Петербурга; наконец, вижу, что многие особы из прекрасного пола понаслышке разделяют мнения о моем мнимом злоязычии... Ноя ли виноват, что у нас до сих пор слово "критика" значит одно с бранью?..
- Но зачем облекать разборы свои в шуточную одежду и засевать суждения остротами, часто обидными? - спрашивал его собеседник.
- Что делать, - отвечал он, - сухая ученость, не приправленная шутками, никак не понравится юношескому вкусу нашей публики; внимание читателей надобно привлекать, как электричество - остротами... Но, foi d'un journaliste, я обещаюсь исправиться и не обращать рецензий моих в арсенал игрушек!
- А я опять повторяю тебе, что кого бы и как бы ни разбирали, все-таки рано, поздно ли, это принесет пользу. В спорах критических образуется вкус, и правила языка принимают твердость... Если пять человек из сотни читающих рассудят о вещи, как должно - намерение выполнено. Критика, как благотворный Нил, разливом своим истребляет вредных насекомых, освежает атмосферу вкуса и плодотворит юные растения, оставляя на полях словесности золотой песок. Критика была и будет краеугольным камнем литературы240.
Примечания
228. "Письмо Хомякова о событии 14 декабря" // "Русский архив", 1893,11, с. 127-128.
229. К матери 1829, 25 мая // "Русский вестник", 1870, т. 87, с. 262-263.
"0 вкусе" из Кюльса // "Благонамеренный", 1820. No XI, с. 315-325.
231. "Определение поэзии" (санглийского) // "Соревнователь просвещения", 1824, No III, с. 304-305.
232. Письмо к бр. Полевым, 29 января 1831.
233. Пушкин, признавая "едкость остроты Бестужева", говорил, что "Бестужев драгун" иногда "дает карачун смыслу". Но большинству читателей эта "драгунская полемика"234 и "партизанская критика", как ее называл Вяземский, нравилась.
"Подарок сыновьям моим на новый год". Повести А. Коцебу // "Сын отечества", 1820, No XLVII, с. 21-28.
235. "Письмо к издателю", А. Б. // "Сын отечества", 1824, No XII, с. 244-257.
236. Письмо О. Сомова к Рылееву. П. Ефремов "Сочинения Рылеева", 1875.
237. "Письмо к издателю" // "Сын Отечества", 1821, No XIII.
238. Разбор "Краткого памятника для полевых офицеров". М. Бестужева-Рюмина, Вильманстрандского полка адъютанта // "Сын отечества", 1819, No 15, с. 132-136.
"Разговор от "Полярной звезды" // "Сын отечества", 1823, No 9, с. 64-72). В спор ввязался какой-то другой любитель и написал свой ответ Жандру ("Письмо к А. А. Бестужеву" // "Сын отечества", 1823, No 12, с. 223-229), на что Жандр опять стал твердить свое ("Беда от правды" // "Сын отечества", 1823, No 14, с. 310-312), но получил опять сдачи ("Беда от неправды" // "Сын отечества", 1823, No 15, с. 32-35). Жандр не успокоился и поставил вновь какие-то "Вопросы вместо ответа" ("Сын отечества", 1823, No 16, с. 83-86), на что неугомонный спорщик отвечал "Ответами на вопросы" ("Сын отечества", 1823, No 17, с. 124-128). И долго, вероятно, длилась бы эта перебранка, если бы сам редактор Греч не закричал на своих сотрудников: пора перестать! и не пригрозил им, что дальше этой белиберды печатать не будет ("Письма на Кавказ" // "Сын отечества", 1823, No 20, с. 265). И все это из-за двух-трех строк Бестужева.
За этого Жандра сочла нужным заступиться даже сама цензура, которая предложила Бестужеву произвести в его статье кое-какие поправки. Бестужев ответил письменно, что он признает неприкосновенность г-на Жандра наравне со священными цыплятами Капитолия, но печатать свою статью в исправленном цензурой виде не желает (Ср.: В. Е. Якушкин "К литературной и общественной истории 1820-1830 гг." // "Русская старина", 1888, X, с. 167-168).
240. "Нечто о глупцах" // "Соревнователь просвещения", 1820, No XII, с. 305-307.