Поиск по творчеству и критике
Cлово "1844"
Входимость: 2. Размер: 146кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 146кб.
Часть текста: то, чего уже больше не существует, что еще не родилось. Тем самым критика - это вся поэзия, это вся драма, это вся комедия, это весь театр, это все, что занимает умы; именно критика наполняет страстью и забавляет; именно она просвещает и зажигает, именно она дает жизнь и убивает... Жюль Жанен (фр.)] Знать, в добрый час благословил нас Ф. В. Булгарин своими романами. По дорожке, проторенной его "Самозванцем", кинулись дюжины писателей наперегонку, будто соревнуя конским ристаниям, появившимся на Руси в одно время с романизмом. Москва и Петербург пошли стена на стену. Перекрестный огонь загорелся из всех книжных лавок, и вот роман за романом полетели в голову доброго русского народа, которому, бог ведает с чего, припала смертная охота к гражданской печати, к своему родному, доморощенному. И то сказать: французский суп приелся ему с 1812 года, немецкий бутерброд под туманом пришел вовсе не по желудку, в английском ростбифе, говорит он, чересчур много крови да перцу, даже ячменный хлеб Вальтера Скотта набил оскомину, - одним словом, переводы со всех возможных языков падоели землякам пуще ненастного лета. Стихотворцы, правда, не переставали стрекотать во всех углах, но стихов никто не стал слушать, когда все стали их писать. Наконец рассеянный ропот слился в общий крик! "Прозы, прозы! Воды, простой воды!" На святой Руси по сочинителей не клич кликать: стоит крякнуть да денежкой брякнуть, так набежит, наползет их полторы тьмы с потемками. Так и сталось. Чернильные тучи взошли от поля и от моря: закричали гуси, ощипанные без милосердия, и запищали гусиные перья со всеусердием. Прежние наши романисты, забытой памяти, Федор Эмин, Нарежный, Марья Извекова, Александр Измайлов, скромненько начинали с какого-нибудь "Никанора, несчастного дворянина", с "Евгения, или Пагубные следствия дурного воспитания", с русского Жилблаза, который не чуждался ни чарки,...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: заеду в белокаменную на 3 месяца, чтобы хорошенько с ней ознакомиться. Благодарю вас за выписку из "Меркурия", но он у нас полтора месяца прежде был, и мы с удовольствием читали ответную статью Р. В. G. Очень мило и умно написана. Однако ж, говорят, Катенин воззрился и пишет в Париж бранную очень отместку. Для того и Н. Муханов удержался печатать в "Conservateur". Здесь были литературные комедии, так что мы со смеху умирали, - Булга-рин пьяный мирился и лобызался с Дельвигом и Б. Федоровым, точно был тогда чистый понедельник! Все мелочные страстишки вышли наружу, и каждый изъявил свое неудовольствие вслух. Это было на ужине у Никитина. Лобанов, например, признался, что он сердит на всех, зачем его мало хвалят, и просил извинения у Чеславского, что он убил его переводом "Федры", и пр. и пр. Праздники я провел здесь очень шумно, возлияния Вакху были часты и сильны, и я думал, что я возродился для московской моей жизни, - помните ли геркулесовы наши подвиги, любезнейший князь! Право, я с удовольствием вспоминаю вихрь, в котором я у Вас кружился, и жажду попасть на несколько времени в такой же. Каковы кажутся вам "Северные цветы"? Здесь их покупают и не хвалят - как-то у Вас? Мне стихи Дельвига лучше всех нравятся....
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Часть текста: никто определить не может. С Библиею (в X веке), написанною на болгаро-сербском наречии, славянизм наследовал от греков красоты, прихоти, обороты, словосложность и словосочинение эллинские. Переводчики священных книг и последующие летописцы, люди духовного звания, желая возвыситься слогом, писали или думали писать языком церковным - и оттого испестрили славянский отечественными и местными выражениями и формами, вовсе ему не свойственными. Между тем язык русский обживался в обществе и постепенно терял свою первобытную дикость, хотя редко был письменным и никогда книжным. Владычество татар впечатлело в нем едва заметные следы, но духовные писатели XVI и XVII столетий, воспитанные в пределах Польши, немало исказили русское слово испорченными славено-польскими выражениями. От времен Петра Великого, с учеными терминами, вкралась к нам страсть к германизму и латинизму. Век галлицизмов настал в царствование Елисаветы, и теперь только начинает язык наш отрясать с себя пыль древности и гремушки чуждых ему наречий. Нынешнее состояние оного увидим мы впоследствии; теперь мысленно пробежим политические препоны, замедлявшие ход просвещения и успехи словесности в России. Новообращенные россияне, истребляя все носившее на себе отпечаток язычества, нанесли первый удар древней словесности. Скоро минул для поэзии красный век Владимиров, и на его могиле возникли междоусобия: Русь не могла отдохнуть под кроткою властшо Ярославов и Мономахов, ибо удельные князья непрестанно ковали крамолы друг на друга, накликали половцев, угров, черных клобуков и воевали с ними против братии своих. Разоренное отечество вековало на бранях противу домашних врагов или на страже от набегов соседних; наконец гроза разразилась над ним и гордый Могол на пепелище...
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Часть текста: на поле битвы, где полсвета боролось с Россией и целый свет ждал своей участи. Тогда слова отечество и слава электризовали каждого. Каждый листок, где было что-нибудь отечественное, перелетал из рук в руки с восхищением. Похвальные песни, плохи или хороши они были, раздавались по улицам, и им рукоплескали в гостиных - одним словом, все тогда казалось прекрасным, потому что все было истинным. Но политическая буря утихла; укротился и энтузиазм. Внимание наше, утомленное блеском побед и подвигов, перевысивших все затейливые сказки Востока, и воображение, избалованное чудесным, напряженное великим, - постепенно погрузились опять в бездейственный покой. Огнистая лава вырвалась, разлилась, подвигнула океан - и застыла. Пепел лежит на ее челе, но в этом пепле таится растительная жизнь и когда-нибудь разовьются на ней драгоценные виноградники. Вот картина любви наших соотечественников к словесности после войны; по теперешнему ее состоянию были еще и другие причины. Отдохновение после сильных ощущений обратилось в ленивую привычку; непостоянная публика приняла вкус ко всему отечественному, как чувство, и бросила его, как моду. Войска возвратились с лаврами на челе, но с французскими фразами на устах, и затаившаяся страсть к галлицизмам захватила вдруг все состояния сильней чем когда-либо. Следствием этого было совершенное охлаждение лучшей части общества к родному языку и поэтам, начинавшим возникать в это время, и, наконец, совершзн-пое оцепенение словесности в прошедшем году....
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: кабинета. Он вскочил с дивана и прыгнул к окну. То, что он увидел, было поразительно. По тихой обычно набережной с ревом катились вспененные волны. Барки с сеном и еще какие-то суда неслись против течения, и верхние этажи домов противоположной стороны ныряли в серой бездне. Вода рвалась в окно; толстое зеркальное стекло стонало; из щелей пола били вверх пузырчатые гейзеры. Квартиру заливало. В кабинет вбежал бледный Прокофьев, один из директоров Российско-Американской компании. Он жил в третьем этаже. — Александр Александрович, — пробовал он перекричать вопль и свист бури, — да бросьте ваши мундиры и все… И гребешок бросьте, черт с ним! Идите ко мне наверх, авось не достанет… Качавшийся на волнах комод с размаху ударил в окно кабинета. Цельное стекло лопнуло с треском — так рвутся ракеты, — и фонтан воды забил с дикой стремительностью. Прокофьев кинулся вон из кабинета. — Ждите меня, Иван Васильевич, через полчаса! — крикнул ему вслед Бестужев. Рылеевский человек Яков совсем потерялся; он тыкался по углам полузатопленной квартиры с тюком свежевыглаженного белья. Бестужев выхватил у него из рук несколько простынь, рубашек, полотенец и бросился законопачивать ими входную дверь. Затем принялся громоздить кресла и шкафы на столы и диваны. Вот мех Натальи Михайловны; под потолок его, на канделябр… Книги он сваливал кучами на лежанки и кровати. Когда вода в комнатах стояла уже по пояс, работа начинала подходить к концу. Было около 6 часов дня; Бестужев поднялся наверх — мокрый, горячий, с засученными по локоть рукавами грязной сорочки. Прокофьев и Сомов сидели за чайным столом и молча слушали свист бури и глухие удары волн в...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: из князей, князь Петр Андреевич, я приношу к Вам свою повинную голову за свое долгое молчание; но не обвиняйте меня в неблагодарности, а скорей припишите это моему скучно-ветреному праву и лености, которая в беспрестанной ссоре с приличиями света и с желаниями сердца. Хоть для своих, если не для святых святок, простите ленивцу, чтоб я мог по-прежнему болтать перед Вами всякие пустяки, не боясь оговорки. Скажите по совести, князь, ваше мнение о "Полярной" нынешнего года, - чей же суд может быть полезнее, как не Ваш, и я очень любопытен ведать его. Что касается до здешнего, света, то мнения о ней многосторонни. Дамы (как я и предполагал) не столь хвалят новую, потому что проза в ней не в их вкусе. Напротив, г-да мужчины прилепляются к прозаической части и говорят, что она дельнее прошлогодней. Прошу теперь отделить истину от причин, заставляющих так говорить, и потом еще вычесть из суммы авторское самолюбие, которое дробями замешается всюду! Правду сказать, критика и без проса берется за это дело, но пружины тем не менее видны и мелочная зависть шипит изо всех углов. Даже, поверите ли, что те люди, которых мы считали беспристрастнейшими в свете,...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: * * * ("Ах, где те острова... ") * * * Ах, где те острова, Где растет трынь-трава, Братцы! Где читают Pucelle {*}, И летят под постель Святцы. Где Бестужев-драгун Не дает карачун {*} Смыслу. Где наш князь-чудодей {*} Не бросает людей В Вислу. Где с зари до зари Не играют цари В фанты. Где Булгарин Фаддей Не боится когтей Танты {*}. Где Магницкий молчит, А Мордвинов {*} кричит Вольно. Где не думает Греч, Что его будут сечь {*} Больно. Где Сперанский попов Обдает, как клопов {*}, Варом. Где Измайлов-чудак {*} Ходит в каждый кабак Даром. 1822 или 1823 Примечания "La Pucelle d'Orleans" ("Орлеанская девственница") - антирелигиозная поэма Вольтера (1755), запрещенная в России. Бестужев-драгун - А. А. Бестужев-Марлинский, служивший в лейб-гвардии драгунском полку; карачун - в просторечии: внезапная смерть, конец. Князь-чудодей - цесаревич Константин Павлович, брат Александра I, наместник Царства Польского; отличался самоуправством, неуравновешенностью нрава. Танта - прозвище тетки жены Булгарина, тяжелый характер которой был постоянным объектом насмешек его друзей. М. Л. Магницкий (1778-1844) - крайний реакционер, руководивший чисткой Петербургского и Казанского университетов. Мордвинов - см. примечание к оде "Гражданское мужество". Где не думает Греч, что его будут сечь... - Н. Н. Греч (1787-1867), журналист и педагог, заподозренный в составлении в 1820 году прокламации к солдатам гвардейских полков. В Петербурге ходили слухи, что Греч был высечен в тайной полиции. После поражения декабристов Греч перешел в лагерь правительственной реакции. Где Сперанский попов обдает, как клопов... - М. М. Сперанский (1772-1839), член Государственного совета и исполняющий обязанности председателя комиссии составления законов, отличался в 20-х годах мистико-религиозными настроениями. Измайлов-чудак - А. Е. Измайлов (1779-1831) - журналист и писатель, славившийся приверженностью к вину.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: или: "Дочь моя сегодня будет твоей женою". У селянина не было ничего верного, кроме палок и податей; но зато уже палки и подати падали на него без счета и без завета. И между тем кавказцы вздыхают по старине! "То-то было золотое времечко!" - говорят они. О люди, люди! Когда и где уживетесь, помиритесь вы с настоящим?.. Ущелье расходится здесь долиною. По ней увертывается от взоров речонка. Окружные горы уже не обрывисты, как слог Державина, а закруглены, как стихи Языкова. Много яркой зелени - и нигде ни дуба, ни скалы. Лишь кое-где пролетные облака случайно бросают поэзию на какую-нибудь вершину. О, я теперь избалован природою, как счастливый любовник, причудлив, как знатный барин: я и глядеть не хочу на обыкновенное. Стада, с блеянием и ржанием, возвращались с паствы. Народ в кружку спорил и шумел за очередь; я, раскинувшись на бурке, спокойно курил трубку и попеременно затягивался то сладким дымом Америки, то чистым вечерним воздухом Азии. Почти нагие ребятишки прыгали около меня; подалее, ворча с недоверчивостью, огромные собаки обнюхивали пришельца; еще далее женщины черпали большими кувшинами воду и возвращались, поставя их на голову. Все звенья природы, начиная от мыслящего существа до бесчувственного камня, звучали какою-то младенческою, библейскою простотою. Только здесь, только на Востоке поймете вы картины и обычаи книг Ветхого Завета. Иероглиф станет для вас буквою, загадка - живым словом. В четверть часа все было готово: кони оседланы и обовьючены. - Далеко ли в город? - Два агача, биюгюм. - Полно! Не слишком ли? - А может, и ...