Поиск по творчеству и критике
Cлово "DAS"
Входимость: 2. Размер: 26кб.
Входимость: 2. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 26кб.
Часть текста: Фрегат этот назывался "Надежда"; на корме его стояли: капитан Правин, князь Петр *** и его супруга. Обещание княгини Веры сбылось; да как и не сбылось бы оно? Если женщина решительно захочет чего-нибудь, для нее нет невозможностей. Князь Петр давно проговаривал, что ему хочется попутешествовать для поправления здоровья, - воля жены заставила его решиться, даже убедиться, что для него необходимы макароны в оригинале, устрицы прямо из Адриатического моря. Разумеется, к этому прибавил он несколько восклицаний о чистой радости дышать небом Авзонии, прогуляться по Колизею, бросить несколько русских гривенников лазаронам Неаполя и на закуску покатиться по Бренте в гондоле, дремля под напев Торкватовых октав! Князь Петр без надписи не отличил бы Караважа от Поль Поттера и не раз покупал чуть не суздальские мазилки за работу Луки Кранаха; но князь Петр, как человек, который хотел слыть ровесником века, или, как выражаются у нас, а 1а hauteur du siecle [На уровне века (фр.)], скрепя сердце заглядывал иногда в энциклопедию и довольно бегло, хотя очень невпопад, толковал о художествах, о пушках Пексана, о паровой машине и примадонне Каменноостровского театра, о сморчках и политике. Вздумано - прошено. Князя Петра не думали удерживать. Напротив, ему дали еще несколько поручений и позволили ехать до Англии на фрегате "Надежда"; это случилось так невзначай и так кстати!! Князь Петр не знал, откуда у него взялась такая охота к морю! Конечно, сборы князя Петра продолжились бы, вероятно, до заморозков: то нет дичинного бульону, или толченых рябчиков, или сушеных сливок, то не нашли настоящих Piccalilli [Острые пикули (англ.)], ...
Входимость: 2. Размер: 24кб.
Часть текста: не всегда могла осилить в нем его печаль и раздражение. Его душу - как он говорил - всегда сжимала рука несчастия, и только в тишине покоя могла она развернуться с фимиамом мольбы. Он считал робостью в минуту опасности вымаливать у всевышнего пощаду и не хотел поздним раскаянием или безвременной молитвой оскорбить вечную справедливость. "Но когда Бог отгонял своим дыханием волны моря и они, расхлынув, стеной стояли вдали, алчные, но бессильные пожрать его, когда Бог дарил ему минуты радости", - он молился бескорыстной благодатной молитвой. Ни в письмах его, ни в его сочинениях не сохранилось этих молитв, и потому трудно судить о глубине и искренности его веры; всякий раз, когда Марлинскому приходилось говорить о Боге, его слова были восторженны и красивы, но в них проглядывал скорее певец Божьей славы и поклонник красоты божьего мира, чем смиренно молящийся. Даже в слова о загробной жизни, в которую Марлинский верил, он вкладывал ту тревогу воображения, ту страстность, с какой он говорил обо всем поэтическом в жизни людей и природы. В присутствии Бога в нем просыпался прежде всего поэт. "Путь жизни моей, - говорил он, - провела...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: ЧЕРЕП Was grinsest du mir, hohler Schadel, her? Als dass dein Him, wie meines, einst verwirret Den leichtenTag gesucht und in der Dammrungschwer, Mit Lust nach Wahrheit jammerlich geirret. Goethe's Faust [Что скалишь зубы на меня, пустой череп? Не хо- чешь ли сказать, что некогда твой мозг, подобно моему, в смятении искал радостных дней и в тяжких сумерках, жадно стремясь к истине, печально заблуждался? "Фауст" Гете (нем.) - Ред.] Кончины памятник безгробный! Скиталец-череп, возвести: В отраду ль сердцу ты повержен на пути Или уму загадкой злобной? Не ты ли - мост, не ты ли - первый след По океану правды зыбкой? Привет ли мне иль горестный завет Мерцает под твоей ужасною улыбкой? Где утаен твой заповедный ключ, Замок бессмертных дум и тленья? В тебе угас ответный луч. Окрест меня туман сомненья. Ты зкизнию кипел, как праздничный фиал, Теперь лежишь разбитой урной; Венок мышления увял, И прах ума развеял вихорь бурный! Здесь думы в творческой тиши Роилися, как звезды в поднебесной, И молния страстей сверкала из души, И радуга фантазии прелестной. Здесь нежный слух вкушал воздушный пир, Восхищен звуков стройным хором; Здесь отражался пышный мир, Бездонным поглощенный взором. Где ж знак твоих божественных страстей, И сил, и замыслов, грань мира облетевших? Здесь только след презрительных червей, Храм запустения презревших! Где ж доблести? Отдай мне гроба дань, Познаний светлых темный вестник! Ты ль бытия таинственная грань? Иль дух мой - вечности ровесник? Молчишь! Но мысль, как вдохновенный сон. Летает над своей покинутой отчизной, И путник, в грустное мечтанье...