Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Я"

1. Голубов С. Н.: Бестужев-Марлинский. Январь 1823 — декабрь 1823

Входимость: 1. Размер: 45кб.

Часть текста: любительниц и любителей русской словесности прежде всего своим необыкновенно изящным видом. Издание было выпущено в свет с явным расчетом на то, что читателям будет приятно держать его в руках. В компактном томике заключалось 390 страниц текста. Прекрасно исполненная гравюра на обложке изображала лиру, овеянную грозовой тучей и поднимающуюся ввысь, к лучезарной звезде. В альманахе можно было найти несколько стихотворений славного и далекого Пушкина, обозначенных двумя звездочками. Дельвиг, Баратынский, Гнедич, Рылеев выступали в нем с песнями, сонетами, элегиями и думами. Одна из рылеевских дум была посвящена Воейковой, другая — Булгарину. Сам Булгарин напечатал в «Полярной звезде» три своих рассказа… Жуковский, князь Вяземский, Денис Давыдов — все крупные писатели дали что-нибудь в альманах. Что касается Бестужева, он заявил о себе на страницах «Звезды» трижды. Ему принадлежали большая историческая повесть из русской жизни XIV века с «примечаниями и эпиграфами из всех лучших поэтов» под названием «Роман и Ольга» и рассказ «Вечер на биваке». Кроме того, альманах открывался обширной статьей Бестужева «Взгляд на старую и новую словесность в России». Рождение «Полярной звезды» происходило не без мучений. Мишель Бестужев, часто навещавший брата и Рылеева в последние месяцы двадцать второго года, запомнил навсегда бурные споры, которыми сопровождались выбор и чтение произведений, предназначавшихся для альманаха. Бестужев был взыскателен. Авторам не проходили даром ни «уж, преклоняющий колена», ни «кровожадный мухомор». Правда, молодой русский витязь, испытанный в мужестве на «игрушках военных» (турнирах), говорит в «Романе и Ольге» речи не хуже любого либералиста александровских времен. Но этот анахронизм не только не возбуждал протеста, а еще и нравился, так как приятно было культурному...

2. Раковский Л. И.: Жизни наперекор. Повесть о Марлинском. Глава первая. Потоп

Входимость: 1. Размер: 74кб.

Часть текста: И каждый раз во сне все представлялось по-иному. Сегодня сон начался так, как было тогда в действительности. Заснеженная, по-утреннему пустынная Гороховая улица. На ней стройные шеренги московцев. Размеренно, согласно качаясь, плывут высокие султаны гвардейских киверов, шелестят, развеваясь, ротные знамена, призывно рокочут барабаны. И впереди рот московцев, с обнаженной саблей в руке, идет он, штабс-капитан лейб-гвардии драгунского полка Александр Бестужев. Он - не пехотинец, не офицер лейб-гвардии Московского полка. Московцы не знают его, но именно он, Александр Бестужев, сумел вывести из казарм и ведет на Сенатскую площадь московцев, на которых надеялись менее всего, но которые первыми из Петербургского гарнизона все-таки двинулись против царя. Александр Бестужев привык всегда и во всем быть первым - и в литературе, и в жизни. А дальше во сне все пошло по-иному. Вот и Сенатская площадь. Но не такая пустынная, какой она была на самом деле в тот момент, когда московцы ступили на нее, а какая запомнилась навсегда - шумная, наполненная войсками и простым народом. И каре московцев стоит у памятника Петру I не одно, а с ним уже лейб-гренадеры и гвардейский флотский экипаж, хотя тогда, на самом деле, моряки пришли позже московцев. А против всех восставших молчаливо застыли другие гвардейские полки, которые Николай Павлович уже успел-таки принудить присягнуть ему. В тот день в течение нескольких томительных часов все напрасно ждали, что вот-вот на площади появится избранный вождем князь Сергей Трубецкой. Во сне беспокойство сразу же охватило Бестужева. В его уме стояла, неотвязно билась одна мысль: пора действовать, пора идти на штурм Зимнего дворца! А где же он, угрюмый, самовлюбленный, мнительный, медлительный князь...

3. Раковский Л. И.: Жизни наперекор. Повесть о Марлинском. Глава десятая. ... Да вдруг алтын

Входимость: 3. Размер: 17кб.

Часть текста: в Пятигорск развлекаться. И вот Бестужев и его случайный попутчик, гусарский штаб-ротмистр, тоже ехавший из Ставрополя на минеральные воды, наконец дотащились до Бештау. Коляска въехала в улицу, заставленную неприглядными разноликими домишками. - Это городское предместье? - спросил у ямщика штаб-ротмистр. - Нет, это уже город. Солдатская слободка. - Хорош город: ни заставы, ни кабака, ни острога! - вырвалось у Бестужева ироническое. У ворот домишек сидели девчонки и бабы-солдатки. - Здеся порожняя квартира, ваше благородие! Не угодно ли? - зазывали они. - Ни одного порядочного личика,-- рассмеялся штаб-ротмистр. Он ехал не только подлечиться, но и поразвлечься. - И откуда набрались такие? - Из Расеи. Видите - курносые. Приехали к мужьям,-- ответил ямщик. Коляска поворотила за гору, и взорам путников представился весь Пятигорск: добротные, не такие, как в слободке, а настоящие городские дома, бульвар с затейливыми беседками, домики купален и весело разбежавшиеся по склону возвышенности сады. - Вот она, гостильница,-- сказал ямщик, останавливаясь у нелепо длинного каменного дома. Все оказалось таким, как говорил Неотаки. Его хваленая ресторация, пропахшая бараниной и пряностями, стояла у самого бульвара. При ней оказалась и комната для развлечения столичных гостей. В ней, в сизых облаках табачного дыма, сидели играющие в карты господа офицеры в сюртуках без эполет и в мундирах с эполетами и разного вида штатские. Бестужев не стал подыматься в бельэтаж - и без того все ясно: у Неотаки шумно, душно и неуютно. Надо искать квартиру не в центре, а где-либо поближе к природе. И он нашел комнату на краю города, у Машука. Окна комнаты выходили на гору. Здесь стояла...

4. Страшное гаданье

Входимость: 4. Размер: 69кб.

Часть текста: волокиты со своим зимним восторгом, своими заученными изъяснениями, и попасть в число их для меня казалось страшнее всего на свете. Нет, не таков был я; в любви моей бывало много странного, чудесного, даже дикого; я мог быть непонятен, но смешон - никогда. Пылкая, могучая страсть катится как лава; она увлекает и жжет все встречное; разрушаясь сама, разрушает в пепел препоны и хоть на миг, но превращает в кипучий котел даже холодное море. Так любил я... назовем ее хоть Полиною. Все, что женщина может внушить, все, что мужчина может почувствовать, было внушено и почувствовано. Она принадлежала другому, но это лишь возвысило цену ее взаимности, лишь более раздражило слепую страсть мою, взлелеянную надеждой. Сердце мое должно было расторгнуться, если б я замкнул его молчанием: я опрокинул его, как переполненный сосуд, перед любимою женщиною; я говорил пламенем, и моя речь нашла отзыв в ее сердце. До сих пор, когда я вспомню об уверении, что я любим, каждая жилка во мне трепещет, как струна, и если наслаждения земного блаженства могут быть выражены звуками, то, конечно, звуками подобными! Когда я прильнул в первый раз своими устами к руке ее, - душа моя исчезла в этом прикосновении! Мне чудилось, будто я претворился в молнию: так быстро, так воздушно, так пылко было чувство это, если это можно назвать чувством. Но коротко было мое...